Jack@Identitytextualask. Q. мы делаем ау на основе любого вашего скина - легендарного или эпического.
Artist. "Лондонский мост падает, падает, падает. de un Trois.
Уважаемая леди, смерть вам к лицу, как роскошь сияющего бриллиантового блеска, правда, без огранки. Интересно, позволите ли вы мне изобразить её? Как по-вашему, что за краски я выберу?
Мертвенная молочная дымка ползёт вверх, словно по течению каменных дорог, да мокрых, запутанных и узких улиц; она заставляет исчезнуть всю ту дневную духоту, толкотню и пыль, что врезается в глаза и от черни своей оставляет задыхаться в кашле, проявляя на тонком человеческом лице черты чистейшего омерзения на всего какие-то секунды. Навязчивый неизбежный туман не позволяет сделать вдох, хватая за горло сродни тихому палачу. В довершение картины, если отвести взгляд от роскоши деловых и дорогих кварталов, ревнивых витрин, что скрывают свои наиболее сокровенные тайны под эскортом из чёрного стекла, пройти через две закрытые двери и три улицы куда-то по потерянным переулкам почувствуется отвратительный нестерпимый запах убитых кабаков, которые попадаются в этих частях шумного темного города сходной с этой в особом количестве. Выходят тени, встают в ряд: золотой свет ярко льётся из редких окон смягчает тона и придает стенам здешних зданий некий слабый оттенок ржавчины. В этом отвратительном и грустном колорите картины определённо что-то есть, но в той же мере и чего-то не хватает. Можно различить гул грубых тяжёлых голосов и брани наравне с чуть манерным французским, прочувствовать как прямиком по мостовой мчится стуча деревянными колесами о камень карета и как кто-то вскрикивает, словно увидел нечто ужасное, пробирающее до дрожи в руках и холода в груди. Всё мечется и мельтешит. Самый настоящий мир заменяемых. Однородный мир, что ныне закроет свои глаза и без того слепые глаза, сохраняя покой в своём чреве.
Механические часы нам о наступлении ночи сообщат. Сумерки в небе всё в винный окрасят. Хороший ребёнок во время ночной власти уснувшего стиха давно должен находиться в своей постели. Хороший ребёнок ляжет вовремя, закроет свои несчастные глаза и наконец услышит очарование смертельной колыбели, что своим шелестящим тактом так сильно напоминает тихое трезвучие дождевой воды о крыши, мостовые и каменные площади, что будто бы колокольным звоном вдалеке переливается где-то в пустоте души. Для плохого же ребёнка самое время валяться всю ночь без сна, смотря со всей своей пустотой в серость потолка. Брать повидавшую жизнь трубку и делать глубокий вдох, наконец тяжело закуривая, смотря как где-то в приглушённом свете собственных покоев поднимаются прозрачные облака светлого дыма, что мягко танцует в звенящем воздухе и растворяется, оставляя в комнате свой табачный след. Ребёнок, измученный ночью потеряет связь с этим миром и забудется где-то там, где-то в пустоте собственной души. Чем только она занята; нет ни времени, ни какой-то сути, что держит её здесь. Джек задумавается, что же стало с ним? Его собственное "Я", самый настоящий выдуманный человек, что выворачивает наизнанку от дня ко дню.
"Лондонский мост разрушается, моя прекрасная леди. Chasse 'n' Whisk 'n' Natural - Turn.
Вы смотрите на меня таким пустым взглядом, вы показали, что жизнь не стоит растягивать. Почему же я до сих пор волнуюсь о тех воспоминаниях, что могут всплыть?
Следующий день грядёт. Кажется, понедельник? Но разве это так важно, разве так важно помнить, если всё становится сизым прахом, а лик в зеркале всё более ужасающим, всё более чуждым.
Ещё немного, как и без того бездонное зеркало треснет. От судорожного удара тяжёлой рукой, да и пусть разлетятся как водные брызги осколки, слегка переливаясь в свете одной единственной лампы. Джек бежал от образа, того страшного образа, что ныне так по - лисьи смотрит на него отовсюду из-под пепельных прядей мягких волос.
Прохлада касается бледного лица на котором отразились тонкими небрежными чертами шрамы, плеч, слегка посиневших костяшек пальцев, заставляя мужчину вздрогнуть. Уже не спрятаться, не скрыться за привычной мягкой улыбкой, маской безразличной вежливости. Пальцы дрожат, застёгивая сапоги.
Дрожь неестественна эта так. Чужда. Однако, ему дано наконец уйти. Уснуть глубже потерянного одиночества города, боли и бессилия. Темный цилиндр водружается на голову пока над облачёнными в ткань перчаток руками будто бы наконец смогли обрести контроль и теперь двигать ими подобно марионетке, потерянной кукле в убогом амфитеатре, поправляя аккуратную ленту банта на шляпе. Это - мания, самый настоящий безумный ритм, что теперь так неровно отбивает сердце, упираясь где-то там за клеткой белых рёбер в углублении между ключиц. Любовь, что выворачивает наизнанку, заставляет в кричащем желании своём узнать, что же кроется между пульсирующими жилами, сосудами и горящей кровью. Волосами, темную непослушную прядь которых так кокетливо убирают за ухо, стоит им только ненароком выпасть из всей композиции и без того несколько небрежной прически. Несчастным взглядом, что абсолютно пуст, однако так прекрасен стоит только глазам закрыться. Она улыбается смущённо, протягивая свою тонкую кисть к чужой, не ожидая того что её так грубо схватят. Лик ласков, но рта его изгиб, словно заковали, словно так и оставили искажается в мягкой улыбке, словно внося педантичные нотки в старую мелодию. Это сердце болит? Оно болит разве так?
Он говорит с ней просто так, будто бы пытаясь заполнить пространство исчерпывающих себя минут, говоря слегка манерничая и даже чуть-чуть свысока. Говорит так, словно впереди ещё целая ночь, а улицы не скрыты за стеной из дождливой мороси, серой тишины и немых фасадов. Высокий, мудрый и искусный с запахом парфюма звучащий как совершенная композиция, что способна пленить многие сердца заносит над ней острые ножницы в которых отражается выражение немого ужаса. И запах парфюма, что перемешался с терпким металлическим привкусом крови.
Джек понимает, что его существование лишь ужасное бремя. К нему тянутся побелевшие руки, хватаясь за подол зелёного пальто, но он лишь заканчивает свой такт, словно этот самый лондонский туман давно стал его стихией, что следует за ним багровым очертанием тени. Тени игры в мечту, изощрённого желания. Вспомнит ли он это или же открывая глаза утром решит, что всё это было очередным дурным сном до тех пор пока сам не исчезнет в этом забытье?
"Скорее всего он уснёт, моя милая леди. Throwaway and Oversway.
Я не могу объяснить этого, не знаю, с чего и начать. В ваших пустых глазницах застыл страх, вы будто само отчаяние и всё то что я знал ранее кажется ложью.
Когда кромсающая, раздирающая и такая первобытная любовь подталкивает к той самой грани, когда в конце концов становится не страшно переступить за неё, поняв одно - ты уже летишь вниз с того самого моста.