От_подписчика. Бить или не бить - вот в чём вопрос, или как воспитать трудного подростка.

Часть вторая.
Волос долог, а. язык ещё длиннее.
(Отрывок ).

Старший возился с малышом, который замолчал под шепот взрослого и следил за движением его свободной руки и шевелящихся губ.
- И вы уверены, что оно не принесет леголасу вреда?
- Абсолютно, ваше величество! - Вступил старший, держа на руках леголаса, уже почти расслабленного, но крепко зажавшего в.

Ручке украшение взрослого - знак его должности, и пытавшегося засунуть в рот подвеску с рунами по окружности и каким-то редкостным кристаллом в центре. Силенок еще и уже было маловато, но упорство и голод, видимо, не очень ослабли, а, может, и чесались десны, и ласи, покряхтывая, выпускал и снова тянул в рот тяжелую штуковину.
- Все ж, он эльф, а молоко эльфов в чем-то подобно молоку оленей, точнее, наоборот, не во всем, конечно. Ни один смертный не превратился в животное без материнского молока, а принц пил его, если есть сомнения. К тому же оленье слаще, мы добавим туда особые травы и мед, может, мед и не так хорошо, но малыш должен расти и крепнуть. И волшебство, само собой, милорд. И еще. Простите, но вы должны взять его на руки и делать это чаще.
- Я.
- Пеленать кроху пока не обязательно, и он сам не любит пеленки, похоже, но позовите женщину хотя бы вымыть сына.
Трандуил велел позвать неудавшуюся кормилицу. Заплаканная эльфийка, благодарно и виновато взглянув на владыку, быстро перехватила малыша, который уже и не особо сопротивлялся, попросила слугу принести теплой воды и захватить пузырек с травяным отваром со столика и так же быстро в соседней комнате привела младенчика в порядок, заплетя косичку и все же запеленав его несильно и оставив свободными ручки.
- Милорд? Вот он. Ничего, ничего, все хорошо, маленький.
- Примите же вашего сына, милорд, - как-то торжественно и властно произнес старший врач. - Руку лучше сюда, у вас прекрасно получается.
В другое время трандуил непременно бы удивился и возмутился тем, что им командуют, но теперь покорно и даже робко послушался. Он еле заставил себя взглянуть на личико сына. Опасения были напрасны, тот смотрел прямо в глаза отцу и улыбался, а потом протянул ручку к нему и уцепился за ткань одеяния на груди, но, хвала эру, без требовательных воплей.

- Он снова просит есть, - промолвил трандуил.
- И прекрасно, милорд, - ответствовал лекарь, - давайте, начинайте.
Трандуил вновь шок испытал. Он - кормить? Конечно, леголас его сын, и теперь - самое дорогое в мире, он готов был отдать ему этот мир и как угодно загладить вину, но. Как же непривычно и странно. Он никак не мог вообразить, что первая жертва будет такой.
- Но как? Я не представляю.
И тут вмешался вошедший в комнату камердинер. Слуга знал своего владыку с младенчества и мог порой позволить себе больше иных.
- Да очень просто, трандуил. Вот, как я понимаю, смесь. Сядь, положи его на одну руку, окуни палец в молоко и помажь ему губы, если понравится, пусть попробует с пальца, а потом соорудим бутылочку с соской из кожи или там тряпок, подрастет, будем поить с ложки или чашки, а там и сам начнет.
Эльф устроился поудобней в кресле и мазнул леголасу по носу, а потом и по губам тягучей теплой смесью из сосуда, поставленного врачами на столик. Мальчишка, ко всеобщей радости, облизнул губки и причмокнул, потом явно вопросительно и умненько посмотрел на отца. Тот окунул персты вновь, явно войдя во вкус, пощекотал ласи губы и. внезапно вскрикнул от боли и удивления - чадо отчетливо прикусило ему указательный палец! Крик от боли взрослого эльфа был, конечно, экстраординарным событием, особенно из уст умевшего сдерживаться, где необходимо, трандуила, но присутствующие, разумеется, сделали вид, будто ничего не случилось.
- Великий эру! Он, что, нарочно!
Прочие эльфы, конечно, ничего не поняли, и, похоже, их даже позабавило смятение молодого короля. Опять же, о их реакции можно было догадаться по некоторым неуловимым признакам. Ребенок же поблескивал невинными глазками, похоже, вновь превращаясь в прежнего спокойного эльфенка, вид его был вполне безмятежным и удовлетворенным, полностью готового идти на контакт. Владыка поспешно вытащил из кармана чистый платок, обмакнул его в молоко и сунул в маленький ротик, мальчонка принялся торопливо мусолить его и причмокивать почти так же громко, как и орал до этого.
- Конечно, нет, ваше величество, он просто голоден, да и есть же у него уже что-то во рту, как ни похвастаться. Отлично! Все, как мы предполагали, - ест! И у вас неплохо получается, милорд.
- Благодарю, - сдержанно и иронично отозвался счастливый отец, - на что-то и я способен. Однако, не век же будут плодиться олени, а что будет при недостатке молока?
- Не беспокойтесь. Нам бы продержаться хотя бы первое время, а там. Он же эльф, растёт долго, а развивается быстро, может, и на кормилицу обратит внимание, может, будет в состоянии пить коровье, овечье или козье, а, может, и захочет взрослой пищи. А если милорд обеспокоен своим покоем или делами, так у него будет много помощников и, главное, помощниц. Никто не требует от вас круглосуточного бдения над ласи и прочих, чисто женских, обязанностей, просто для правильного развития ребенка нужно быть с ним почаще. Кормить, если соизволите, на пару с нянькой, конечно, и уже не пальцами.
- Посмотрим, посмотрим, там видно будет, идите, делайте соску или что там, пока больше нужды в вас нет, моя благодарность, - пробормотал расслабившийся тоже и входящий во вкус общения с ребенком король.
Эльфы поклонились и вышли, камердинер распахнул шторы, в комнату заглянуло солнце, но король особо и не обратил на все внимания.
Все произошло, как и предполагал врач. Леголас достаточно скоро проявил интерес ко взрослой пище, правда, ел мало и удивлялся вначале, что хлеб или суп несладкие, впрочем, компенсировать сей недочет поваров научился, познакомившись хотя бы с сахарницей. Трандуил при каждой свободной минуте спешил к своему ласи, он уже не представлял, как можно иначе, радость от общения и заботы была обоюдной, и хоть король.
Постепенно замыкался в себе, на сына еще находились силы, а тот не давал ему окончательно погрузиться в переживания, и вольно, и невольно. Действительно, происшествие, похоже, не отразилось на нём. Ребенком он рос безудержно порой смелым и шаловливым, выдумкам, проделкам конца не было, как и, казалось, любви и привязанности к отцу. Им было хорошо вместе. Единственно, в характере ребенка проявились две странности, порой заставлявшие трандуила мнительно настораживаться: "а вдруг помнит? " Нелепо, конечно и всё же. При всей шаловливости и веселости, леголас был способен на какое-то, иногда немалое время, как-то "Выпадать" из действительности, задумываться совсем не по-детски, видимо, видя и обдумывая что-то свое, которым, кстати, он и не всегда делился, и которое при обнародовании порой оказывалось действительно не таким и детским, и радостным. Впрочем, для наполовину сироты и умненького, тонко чувствующего мальчика и эльфа это было не удивительно. Придворный астролог высказал мнение, что королевич станет сочинять стихи, и полушутливое предположение оправдалось. А вот слушался он далеко не всегда, и даже обожаемого отца, порой просто игнорируя с невинным и наивным видом его распоряжения до повтора во второй, а то и в третий раз. Не выносил он и каких-то манипуляций с волосами, в особенности когда за гребень брался король. Вроде, он и радовался любому проявлению внимания того и постепенно размякал под ласковое поглаживание по голове или расчесывание, но до этого надо было добраться, а дорога иногда напоминала путь в мордор или конец света. И при том боль он научился терпеть рано. Впрочем, и подобное поведение было вполне мальчишеское, да еще если у тебя длинные и густые космы и любящий, но суровый папа, мешающие порой всласть налопаться варенья из вазочки, к примеру. Но эта слабость прошла со временем. К отроческому возрасту леголас уже справлялся с "Золотым Запасом" сам, и зачастую импровизации под настроение вызывали у окружающих гамму чувств от восхищения до улыбки и внутреннего ступора. Вроде, и канон прически соблюден, в наличии и косы, и распущенные пряди, и открытые уши, а. даже элронд в первый раз не остался равнодушным при виде вышедшего к ужину юного гостя и последующих ему детей элронда, не исключая и арвен. Но продолжим.
Трандуил, не успокоившийся до конца, уставший от сомнений, чувства вины и поведения леголаса, чувствовавший и определенную свою ответственость за происходящее и желавший как-то навести мосты между собой и сыном, впадавшем, как уже было сказано, в негативизм и бунтарство, выбрав неделю назад, как ему показалось, удачный момент, приобнял того и сказал:
- Сын, мне бы хотелось поговорить с тобой. Я должен рассказать тебе один случай из твоего детства, когда ты был совсем мал. Мне он не дает покоя. Не скажу, что доволен собой, но хочу, чтобы ты понял меня, и, может, наши отношения улучшатся, кто-то же должен начать.
В ответ услышал изящное и вежливое:
- Милорд, я всего лишь самая маленькая жемчужинка с вашего пояса и не компетентен в вопросах лечения души, вы - король, а я - подданный, и вам это известно. Вряд ли чем смогу быть полезен, хотя бы по незрелости и глупости. К тому же явно ничего серьезного тут нет, вам показалось, а если вы считаете себя виноватым, я готов всё простить. Простите и вы, нет у меня.
Возможности разделять ваши мысли и чувства, я с со своими справится не могу, как и порой понять их.
Он высвободился из отцовских объятий, которых совсем недавно так пылко желал, учтиво поклонился, взял королевскую руку и поднес к губам. Еще не так давно (конечно, для эльфа), у них была одна игра, из любимых: трандуил садился в кресло, а трандуилион целовал ему каждый палец на обеих руках, вытаскивал все перстни отца и надевал на каждый палец, затем снимал по очереди и снова по очереди же целовал пальцы и руки. Владыка зеленолесья ждал хоть здесь проявления сыновних чувств, ибо как он ни муштровал сына, втайне иногда вспоминал их и скучал по ним, а сейчас и момент, вроде был, и случай со сломанной ногой принца чему-то научил трандуила, но король ошибся. Леголас поцеловал благоговейно не руку, а один из перстней на ней, знак достоинства властителя, вновь учтиво поклонился с ничего не выражающим лицом и отошел к окну, уставившись в него. О разговоре на предмет пресловутых своих чувств и мыслей и речи не было. В общем, король угодил в собственноручно вырытую яму, дурной каламбур, а вновь улыбающийся принц попал (за изысканную дерзость и передразнивание) на трое суток под комнатный арест с персональной охраной и доставкой еды и учебников, но без права общения с кем бы то ни было. Возможно, это и непросто ему далось, но вышел он веселый и дружелюбно и кротко протянул королю бумажную гирлянду длиной во всю спальню и его портрет верхом на огромном лосе, нарисованный черничным соком и кофе на обложке бывшей тетради.