Одна из самых тоскливых вещей в мире - брошенные автобусные остановки.

Без смысла существования они, пожираемые временем, медленно истлевают под взором безучастного неба. Конечно, такими они были не всегда. Когда-то на них толпились люди, конкретно на этой - дачники. Только дач нет уже два десятка лет, а остановка стала чем-то неказистым и ржавым.

Я сидел на гниющей лавочке и пытался хоть как-то сохранить остатки тепла. Холодная сентябрьская ночь вырывала их из меня, как инквизиторы вырывали ногти у своих жертв - насмешливо и бесчеловечно. Я пытался поджечь сырую доску, которую выломал из стены остановки, но ветер задувал огонёк блестящей зиппо. Подлец.
Хотя, у холода был и небольшой плюс - не так сильно болело лицо. Наверно, оно было похоже на раздавленный помидор, или на что-то вроде того. Только помидоры не чувствуют боли. Лучше бы я помидором был.

В эту ужасную ситуацию (как и во все ужасные ситуации в своей жизни) я попал по собственной глупости.

За день до тех злополучных событий стояла теплая погода, и я решил погулять по городку в этот субботний вечер. Короткая в наших краях золотая осень была в самом разгаре, и я, дыша прозрачным воздухом, отправился к реке. Улицы городка были пустынны - почти все копали картошку. Мы еще в прошлые выходные управились.

На пристани встретил знакомую девочку - маленького светловолосого львёнка. Она со своей подругой прощалась. Когда подруга отплыла на пароме, львёнок обернулся, заметил меня и помахал ладошкой. Я помахал в ответ и направился к нему.

- Здравствуй, рада, - сказал я и потрепал девочку по голове.

Рада замахала руками, будто отгоняя комаров, сказала, что я испортил ей причёску, и по - доброму рассмеялась. Её яркий весенний смех был чужд осени и увяданию, он давал всему вокруг немного жизни и отдалял зиму на несколько минут. Я вызвался проводит её до дома, и мы пошли по краю разбитой дороги. Рада говорила о своей подруге и о каких-то странных жуках в учебнике по биологии, а я шагал рядом и улыбался. Когда-то давно один великий пиит сказал, что перестал слышать музыку жизни и больше не может писать стихи. Мне это не грозило, ведь я слышал эту музыку в голосе львёнка.

По пути мы коров встретили. Рада срывала репейник и кидалась им в ничём неповинных бурёнок. Рогатые не замечали липучие шарики. Маленький львёнок посчитал это возмутительным, надул щёки и скрестил руки. Впрочем, долго это продолжаться не могло, и через пару минут рада обкидывала репейником меня.
Вскоре мы на аллею вышли. Золотая тополиная тропа вела нас мимо пустых лавочек и полных урн. Лёгкие, тающие на щеках дуновения, отблески убывающего дня, милый, искренний львёнок, всё это будило в душе какую-то забытую, но бесконечно прекрасную мелодию. Длинноволосый лесной король играл на флейте, и я шагал уже не по плохо уложенной плитке, а по девственно - чистым лугам юного, первозданного мира.
Когда мы подошли к её дому, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Мне совсем не хотелось прощаться, и рада взяла инициативу в свои руки.
- Ну что, давай, пока, - сказала она, улыбаясь малахитовыми глазами.
- До встречи, - ответил я.
Она протянула руки для объятия, но что-то пошло не так, и через мгновение я воровал её дыхание. Это продолжалось пару секунд, пока она не отстранила меня неуверенным движением. Она сказала, что это неправильно, что, так нельзя, а затем скрылась в дверях подъезда пятиэтажки.

Домой возвращался в смешанных чувствах.

На следующий день, после обеда, я оседлал свой красный "Стелс" и отправился на старые дачи к одичавшим яблоням. С собой взял большой рюкзак под плоды и телефон с грустной петербургской музыкой. По пути вспоминал вчерашнее приключение. Хотя я и понимал, что поступил неправильно, но ни капли в этом не раскаивался. Крутить педали на асфальтированной дороге было легко и весело, не хотелось думать о дурном. Остановившись попить воды, проверил телефон. Пришло сообщение: "ты где". Недавно я сменил сим карту, и еще не записал на нее все знакомые номера. Я подумал, что пишет кто-то из друзей и попробовал перезвонить. За городом не было связи. Я набрал ответ: "На Старых Дачах" и поехал дальше.

После часа пути свернул на грунтовку бывшего дачного кооператива. Меня приветствовали заросшие участки и полуразрушенные домики, в которых когда-то пили чай с мятой и малиной. В те светлые дни уставшие после трудового дня дачники сидели в креслах с твёрдой спинкой и вдыхали ароматы лета. Комнату окрашивал мигающий жёлтый свет пыльной лампочки, а из радиоприёмника доносились голоса Муслима Магомаева и Иосифа Кобзона.
Не осталось ни кресел, ни радиоприёмников, да и многие дачники покинули наш мир. На смену тихому счастью эпохи развитого социализма пришёл я - сутулый парень с мешком за спиной. Я ходил между замшелыми покосившимися заборами и собирал измельчавшую антоновку и кислые ранетки. Зацепился за ржавый гвоздь и порвал штанину. Досадно. Пару раз видел бурундуков, щелкавших кедровые шишки. В довесок к яблокам я пытался поймать полосатого, конечно, ничего не вышло. К шести вечера наполнил рюкзак и довольный повёл велосипед к дороге.

У ворот дачного посёлка стояла серебристая иномарка.
- Наверно, тоже за яблоками приехали, - подумал я.
Сердце екнуло, когда я увидел, кто вышел из машины. Избранник рады пронзал меня кипящим взглядом. Рядом с ним с ноги на ногу переминался двухметровый толстый и лысый детина. Я сразу понял, что они здесь не за яблоками.

Разговор коротким был. После пары фраз я ударил первого в подбородок снизу, но почти сразу получил хук в лицо от громилы. Вас когда-нибудь били кузнечным молотом? В том случае, если нет, то вы никогда не поймёте, как я себя чувствовал. Я упал, и они стали портить свои кроссовки об моё тщедушное тело. Я знал, что они занимаются спортом, но не знал каким. Тогда я понял - бегом или футболом. Я успел несколько раз поблагодарить судьбу за то, что в нашем городе не продаётся обувь с металлическими носами.
Когда на мне не осталось живого места, они сложили велосипед в багажник и уехали. Зато, яблоки остались при мне. Ещё около четверти часа я пролежал на земле, пытаясь прийти в себя. Постепенно точки перед глазами улетели в какое-то более интересное место, и я достал телефон из кармана. Экран треснул, но он, по крайней мере, работал. Связи по-прежнему не было. Я пролистал контакты до буквы л и написал сообщение: "Приезжай Срочно, Остановка у дач". Сообщение не хотело уходить. Нужно было добраться до трассы, чтоб появился хотя бы минимальный сигнал.

Путь, который в нормальном состоянии я прошёл бы за пятнадцать минут, растянулся больше чем на час. Каждый шаг отдавал жуткой болю где-то в районе бедра, и, похромав пару сотен метров, я останавливался, пытаясь унять ужасные иглы, что колют меня изнутри. То и дело подступали рвотные позывы.
Вместе с солнцем ушло тепло. К трассе я вышел, трясясь как советская стиральная машина. Я достал мобильник и увидел надпись: "Доставлено две Минуты Назад". Превозмогая себя, доковылял двести метров до брошенной остановки. Так я на той гниющей лавочке оказался.
Ветер кусал меня за шею, залезал за ворот, хотя там его никто не ждал. Этот двуличный поднок еще день назад так красиво играл с волосами львёнка, а через двадцать часов он же готов высосать жизнь из человека.

Хотя тело с каждой секундой все больше становилось похоже на воды баренцева моря, в голове летала горячая мысль.

Я понял, что сам был во всём виноват. Я посмеялся над законами мира, а они отомстили мне через не ведающих того палачей. Губы уже не чувствовали пьянящего вкуса вечной весны, я сомневался, что у меня вообще остались губы.

Никто и никогда не скажет, указывая пальцем на меня: "Смотри Сынок, Какой Хороший Дяденька, Если ты Будешь Хорошо Учиться, Станешь Таким же". Мне вовсе не нужно будет возлагать вину на евреев, американцев, полицию, чиновников или ещё кого-то, я сам сломаю себе жизнь. Раз за разом я буду падать, поступая так, как считаю правильным. Радость забывается, а боль вечно живёт в душах людей. Вдалеке стал виден свет фар машины моего друга.

Подробнее читайте статьи о красивых прическах http://pricheski.ru-best.com/uroki/krasivye-pricheski