Николя пуссен "Автопортрет" (1650).
Холст, масло. 27. 5. x 21. 5 см.
Лувр, Париж, Франция.
Николя пуссен был хорошо устроен в художественную жизнь Рима и не собирался возвращаться во Францию. Он годами жил в папской столице, знал язык и женился на итальянке. Собственный автопортрет ему был ни к чему и он не создавал его в ранние годы.
Но о том, что он француз по происхождению, не забывали как во Франции, так и богачи - французы, которые жили в Риме. Среди них был и француз шантелу, который был меценатом пуссена. Богатый шантелу и заказал художнику автопортрет, который хотел переправить во Францию. Люди - временные лица на земле и шантелу, современник барочных трагедий, это хорошо осознавал, возможно, больше, чем сам пуссен.
Пуссену было за пятьдесят и он не был красавцем. Акцент художник сделал не на красоте лица, которой не было, а на собственной значимости. Поэтому он трезво и точно воспроизвел морщины на лице и лбу, ничего не скрыл. Они чем-то второстепенным в сравнении с возвышенной программой произведения были.
Требование создать автопортрет ставила перед художником определенные требования, обусловленные идеями, которыми он руководствовался. Он даже решался разработать теоретическое основание собственных представлений об искусстве и о его высоком назначении. Он преподавал эти постулаты в частных письмах и во время общения с приятелями. Пуссен уже был ключевой фигурой в художественной жизни Рима и его теоретические декларации интерисовали многих и их записывали. Эти заметки сохранены и станут важными эстетическими документами тех времен.
В автопортрете 1650 года пуссен и руководствовался собственными установками о высоком назначении творчества художника и высокое назначение искусства как такового. Это была уже не менее как его миссия, его торжественное служение искусству.
Уже первые зрители заметили в его автопортрете торжественность и развернутую программу его творчества. Пожилой, лишенный классической красоты, он представал перед зрителями олицетворением художника, призванного самим богом Аполлоном и которому он ревностно служит. Пуссен - в каком-то условном одежде, фигура - воплощение спокойствия и величия. Хотя он не имел благородного происхождения и вроде бы не мог претендовать на значимость, монополизированную тогда аристократами. В руке художника книга, на которую он опирается, как тогда опирались на жезл в портретах тогдашние полководцы. На лице та же значимость, что и в гордом, но сдержанной позе. Лицо отражало напряженную внутреннюю работу, никакой легкомысленной улыбки. Ведь было известно, что пуссен старательно разрабатывал сначала идею и тему будущей картины, затем рисунок композиции, и только после этого разрабатывал саму картину. Никакой суеты или признаков экстаза, который так любили в эпоху барокко. Пуссен служит искусству рационально и взвешенно.
Программным было и изображения картин с художником. Он подавал этим намек на собственное творчество, на то значимое и настоящее, что создал за жизнь. Пуссен как полководец, сладко вспоминает о выигранных победы.
Он мог бы подать себя в автопортреты с кистями и палитрой, как это делали сотни художников к нему. Пуссен отказался от ремесленного инвентаря, потому что они отвлекали зрителя от высоких идей, которые шли от Аполлона, от высокой миссии художника.
Конечно, художник хорошо знал из собственного опыта, что существуют и вдохновение, и лихорадка творческого подъема. Но французский рационализм, руководящая теория объявила, что творец должен руководствоваться стройностью и умом и подчинять, сдерживать собственные чувства. В автопортрете пуссен жестко и следовал этим установкам. Композиция была давно разработана. В картине есть только взвешенный остаток. Заметен контраст между силуэтом художника и его прической (с рядом волнистых линий в них) и между искусственным геометризмом картинных рам за фигурой пуссена. Никакого хаоса, никакого намека на артистическое беспорядок. Количество деталей ограничено, но их достаточно, чтобы композиция отражала усложненность художественной среды пуссена. В автопортрете пуссен, однако, отказался от каких смелых барочных ракурсов или барочного динамизма. В нем была закодирована классическая формула, то, что родственное с вечностью.