Императрица Елизавета австрийская в воспоминаниях эрцгерцогини Луизы тосканской.

Мы часто бывали в хофбурге, где я мельком видела императрицу Елизавету, скользившую по коридорам, похожую на прекрасное привидение. Её персона всегда меня привлекала, и, вероятно, была какая-то тонкая связь между её прошлыми проблемами и моими будущими, которая сближала нас.

Императрица в самом деле была прекрасной женщиной, и её волосы были невероятны. Когда она их распускала, они полностью окутывали её. Отдельная горничная была нанята, чтобы расчесывать их. Причесывание довольно странным образом осуществлялось. Ковер в гардеробной был застелен белым льняным полотном, императрица садилась посреди комнаты на низкий стул. Горничная в белом была. И когда волосы императрицы расчесывались, заплетались пышные косы и укладывались в причудливую прическу, горничная собирала с расчески и пола все выпавшие волоски и пересчитывала их. И если названное количество казалось императрице слишком большим, она очень расстраивалась.
У императрицы было немало чудачеств, в основном хорошо известных публике. Но один случай запомнился мне особенно. Это произошло в Лейнце. Императрица имела обыкновение приглашать на прогулки в окрестностях замка своего греческого чтеца. Однажды вечером она решилась выйти на прогулку, но поскольку у нее было мрачное молчаливое настроение, чтец так же решил молчать и в течение восьми часов ночью императрица гуляла по вене, погруженная в свои грустные мысли. Только когда начало светать, она обнаружила, что все это время компанию ей составлял терпеливый чтец.

Я видела императрицу Елизавету в мае 1889 года, после трагедии в майерлинге, когда я отправилась в вену, чтобы получить орден Stern Kreuz. Этот орден всегда вручался австрийским эрцгерцогиням по достижении совершеннолетия в торжественной обстановке при венском дворе.
Я отправилась в хофбург вместе с моей матерью, и императрица приняла нас на особой аудиенции. Она в глубоком трауре была. Её лицо, казалось снежно - бледным, а под складками её тяжелой креповой вуали виднелись следы непрерывно льющихся слез. Она постоянно нервно протирала уголки рта носовым платком.

Она была очень добра ко мне, когда я благодарила её за вручение ордена, а я почувствовал резкий контраст между собой в расцвете моей юности и этой грустной матерью, которая, казалось, полностью отрешилась от роскоши и радости жизни.
Больше я её не видела живой. Когда я стояла у её гроба в императорском склепе капуцинов, то почувствовала, что она наконец - то счастлива, и мне нравилось представить, как её душа бродит по елисейским полям, обмениваясь мыслями с Гейне, и воссоединившись с её любимым Рудольфом".