Повадился муж Авдотьи куда-то по ночам отлучаться.

Как луна в окошко, так его и след простыл. Авдотья просыпается, глядь! А мужика - то нет. Вот куда в такую пору понесло старого? Неужто и вправду: "Седина в Голову - бес в Ребро". Не молод уж, чтоб по девкам бегать.
Авдотья и во дворе его ищет, и в кладовке, и в старой сараюшке, и даже на чердак взбирается, да только всё напрасно. Нет мужика, и всё!
Наутро она просыпается, а он рядышком лежит и посапывает, как ни в чём не бывало.
- Ты где ночью был? - Трясёт она старика. - Я тебя обыскалась.
Тот глаза открывает:
- Ты чего, старая? Я спал дома.
- Да где ты спал, когда тебя не было.
- Ну … - потягивается он. - Выходит, я - лунатик. Ты меня не тревожь, если по ночам бродить буду.

На том и порешили. И в самом деле, чего лунатика тревожить - пусть себе гуляет, всё равно под утро домой вернётся. Куда ему деваться?
Так бы и продолжались его лунные похождения, если бы однажды соседка мимоходом не намекнула, что кто-то видел, как её старик через окошко к моложавой и одинокой доярке Настьке повадился лазить.
Ох, и взлютовала Авдотья! "Ну всё, старый хрен, держись! Будешь ты у меня как лось лесной с рогами ходить".

Пошла она к куме поделиться своим планом мести.
- С чего начинать - то, Аннушка? Я сроду от мужа не бегала, а тут, вишь, как приспичило. До меня он не охоч, видите ли: "уже не Могёт", а на доярку у него, значится, ещё силушки хватает. Вот ведь гад! Не успокоюсь, пока не отомщу.
Её скулы багрянцем оскорблённого самолюбия пылали.
Кума понимающе кивает головой:
- Правильно, Авдотьюшка! Так их, гадов, надо учить. Ты крутишься возле печи, готовишь ему харчи, а он сытый да ухоженный на молоденьких кобылок запрыгивает, как жеребец необъезженный. А вот узнает, что и у тебя молодой любовник есть, сразу всполошится.
Авдотья критическим взглядом окинула себя в зеркале, да призадумалась: "эх, скинуть бы этак годков тридцать, тогда бы может и нашла бы кого. А сейчас … спину скрючивает хондроз, в ногах скрипит артроз, мешки под глазами провисли, щёки, как солёные огурцы прокисли. Х - м … "Молодого Любовника"! Тут бы хоть какого найти, завалящего.
- А с чего начинать - то? - Спрашивает.
Анна, не первый день занимающаяся причёсками на дому, со знанием дела Авдотью оглядела и говорит:
- Надо тебе поменять имидж!
- Имиж … это чевой такое?
- Ну, это значит, надо свой внешний вид изменить. Стать другой!
- А зачем мне это? - Недоумевает Авдотья.
- А как ты думала? Собралась адюльтером заниматься, так надо ж подготовиться.
Авдотья попятилась к двери:
- Я что - лошадь, аллюром скакать?
- Да не аллюром, а адюльтером, т. е. супружеской изменой.
- Аааа, - успокоилась Авдотья. - Да всё равно хрен редьки не слаще. Дожилась на старости лет! Мне бы на печи лежать, да со стариком лаяться, а я этим аллюром … тьфу! Как ж его … этой ерундой должна заниматься.
Но делать нечего! Решила так решила.

Кума достала из комода пакетик с маской для лица, косметичку, краску для волос - чтобы седину закрасить, пенку для укладки, тонкие ножницы, фен (всё чин по чину), и принялась за дело.
Повозиться пришлось не один час. Наконец на лице Авдотьи появился мягкий и неброский макияж, а волосы каштанового цвета закручены и уложены наверх. Только она хотела было повернуться к зеркалу, чтобы взглянуть на себя, да Анна не дала:
- Подожди - подожди! Надо сначала что-нибудь из одежды подобрать. Вот тебе платье, а вот цветастый платок. Наряд твой новый образ … довершит.

"Довершит моё Растление", - усмехнулась про себя Авдотья, но спорить не стала. Натянула на себя платье кумы, накинула на плечи платок, с трудом втиснула стопы в чужие и слегка тесноватые туфли на каблучке и повернулась к зеркалу.
"Матушки мои! Королевна! Ай, да кума. Ай, да мастерица, - удивлялась Авдотья, любуясь на своё отражение. - Это ж надо - как она меня преобразила! - Ну как? - Допытывается Анна.
- Нет слов! Мой старик увидит, сразу про свою доярку забудет.
- Так ты что, уже передумала ему изменять?
- Не! Коль решила, на том и стоять буду, - твёрдо ответила Авдотья.
Она вернулась домой уже затемно.
Дед взглянул на неё и аж взвился:
- Ты чего вырядилась - то! И где была? Щи не варены, посуда не мыта, корова не доена.
- А ты что, безрукий что ли? Вари щи сам, мой посуду, а я корову подою, - спокойно отвечает Авдотья. - А где я была, не твоё дело. Ты - лунатик бегаешь по ночам к своей доярке, вот и бегай. А я найду себе тоже молодого.
- Это ещё какого молодого! - Опешил дед.
- А это уже не твоя печаль!

Взяла Авдотья подойник и, выходя из хаты важной походкой, пропела:
- Мой милёнок - старый пень.
К молодухе бегает.
Пусть бежит! А мне парнишка.
Предложенье сделает.

Ночью Авдотья спокойно как младенец спала. А старик ворочался с боку на бок, всё уснуть не мог. Не на шутку он испугался: "одно дело к молодой бабе в окошко нырять, да совсем другое - с новой бабой жизнь начинать! Моей силушки - то надолго ли хватит? А доярка Настасья горячая, кровь с молоком! А загуляет, и куда мне деваться? И старое потерял, и нового не обрёл. Неее, Так не пойдёт! Надо что-то делать".

Назавтра поутру Авдотья закончила все свои домашние дела и поспешила к куме.
- Анна, так где ж мы любовника - то мне будем искать?
- А чего его искать? Вон, ветеринар Федотыч - мужик хоть куда. Чем не жених?
- Нет, - поморщилась Авдотья. - Уж больно пьёт он, не просыхая. А кто пьёт, сама понимаешь, не могёт. Что я ним делать - то буду?
- Ну, а Сергеич - агроном? Вдовец, твоего возраста, мужчина ещё хоть куда. Чем тебе не пара?
- Да так-то оно так … да злючий он, ядовитый. Думаю, не поладим мы с ним.
- Ну тебе не угодишь, матушка … постой! - Воскликнула кума. - Никодимыч уже давно по тебе сохнет. Все уши мне прожужжал, что Авдотья ему ещё с молодости нравится, жалеет, что раньше не отбил тебя у мужа.
- Да? - Авдотья призадумалась. - "А что, он мужик ничего. Хоть и не молод, а сохранился хорошо. Одинок, работящ, пьёт культурно, - свою меру знает. Что ж - Никодимыч, так Никодимыч".
- Так тому и быть! Сбегай к нему, Аннушка. Скажи, что я его ночью на своём сеновале буду ждать. В случае если удивится, объясни что к чему.
На том и порешили.

До поздней ночи промучилась в своей постели Авдотья. Видано ли дело, под старость лет адюльтерами заниматься. Ой, а не дай бог, люди узнают? Позора не оберёшься!
В окно заглянула луна, а во дворе забрехал пёс. "Пришёл! - Трепыхнулось сердце. - Горемычный ждёт меня. А у меня ноги онемели от страха". С усилием воли она заставила себя подняться. Поднималась тихонько, чтобы не разбудить старика. Тот мирно посапывал, почему-то забыв про свой лунатизм.

В полусознательном состоянии бредёт Авдотья к сеновалу: ноги трясутся, руки онемели, губы чуть не в кровь искусала. "Боженьки, позор - то какой! Сроду по мужикам не бегала, а тут на старости лет приспичило! Как же я при дневном свете - то Никодимычу в глаза смотреть буду! Оооой! Вот старая дура что надумала. Надо перед ним извиниться и домой отправить". Добравшись кое-как до сеновала, она обессиленная плюхнулась на лавку под рябиной, пытаясь утихомирить бешено колотившееся сердце. Возле штакетника промелькнула чья-то тень.
- Кто там? - Громким шёпотом спросила она.
- Я! - Также шёпотом ответила тень. - Иди сюда, здесь нас никто не увидит.
- Никодимыч, ты?
- Да! Я! Иди за мной, - и тень растворилась в потёмках амбара.

Авдотья с трудом поднялась с лавки и на налитых свинцом ногах побрела к амбару. Только она вошла в дверь и хотела было сказать, что это была глупая шутка, да не успела, как сильные мужские руки её сгребли в охапку, а рот облепили чьи-то горячие и жадные губы. Авдотья охнула и … обмякла. Ах, как сладки были эти поцелуи! Как горячи объятия! Нет никаких сил сопротивляться этому блаженству, о котором она уже давно забыла.

Авдотья уже под утро очнулась. На её байковом халате лежало мужское тело, а голову спящего прикрывала её исподняя. Авдотья вспыхнула, вспомнив о том, что ночью произошло, и пристыженная своим нагишом потянула сорочку на себя ….
Батюшки! - Она так и обмерла. На смятом сене спал её муж! Как так! Откуда он здесь! Авдотья как ужаленная вскочила на ноги, будто увидела приведение:
- Ты откуда здесь, старый чёрт! - Толкнула она его.
Тот потянулся и зевнул:
- Да вот, решил полунатить немного, а тут ты как раз под руку подвернулась. Ну я и не растерялся.

Вскоре Авдотья узнала, что к куме прибегал её муж и допытывался: с чего это его старуха так преобразилась и чего надумала? Анне, под натиском его давления, пришлось рассказать о решении Авдотьи изменить супругу, чтобы успокоить своё оскорблённое женское самолюбие. Вот тогда они вместе и придумали план, как подстроить так, чтобы та изменила мужу со … своим же мужем.

Сначала Авдотья осерчала на куму за такое вероломство, а потом махнула рукой и удивлённо протянула:
- Это ж надо. Выходит я адюльтером занималась со своим же собственным стариком! Кому скажи - не поверит! - Взглянула на Анну, и они вместе взорвались от хохота.
- Ха - ха - ха! Изменила, так изменила. Ничего не скажешь. Охо -хо-хо! - Держится за живот кума.
- Со своим же стариком! И - хи - хи - хи! - Заливается смехом Авдотья.
- Не могу, держите меня! Охо -хо-хо!
- Хи-хи-хи! Не судьба мне, видать, попробовать другого мужика. Аха - ха - ха! Так с тех пор в деревне и повелось: как у кого муж "Лунатизмом" заболевает, так бабы и бегут к Аннушке за новой причёской под названием "Авдотьин адюльтер". Говорят, такая причёска махом мужиков исцеляет. Лариса евсикова.