Ива, страх и ребенок.

Часть 11.
До следующей деревни я добралась лишь под вечер, но не стала входить туда на ночь глядя. Крестьяне суеверны и считают, что после заката лишь духи бродят по земле и пугают честный люд.

Как быстро я себя от крестьян отделила! Достаточно было провести одну ночь в святилище. Недаром говорят, что спать вне дома опасно, так как духи заморочат тебе голову. Одна лишь ночь, но для меня прошел не один месяц.

Я переночевала под охраной доброго духа ивы, любезно укрывшего меня своими ветвями - руками от ветра и прочих духов, за это я привязала к его ветке лоскут, оторванный от платья.
С первыми лучами солнца я вошла в деревню, пока ее жители не ушли работать в поля. Меня быстро заметили, и я чувствовала чужие подозрительные взгляды из-за заборов.
Мне ужасно захотелось вытащить веточки ивы, которыми я закрепила волосы на макушке, поправить платье, перекрученное неудобным образом, стереть зелёные полосы с лица и низко поклониться, прося прощение за вторжение. Но я стиснула зубы и продолжала идти, сдерживая шаг.
На главной площади я остановилась, села на землю, скрестив ноги, и принялась читать вслух сутры. Потихоньку я вплетала в сутры призыв, и ко мне начали стягиваться со всех сторон местные духи.
Я услышала имя старейшины деревни, узнала основные проблемы, собрала жалобы, но когда духов стало слишком много, и они начали наседать на меня, перекрикивать друг друга, я резко встала, топнула и крикнула:
- Ша! Тишина. Теперь я буду слушать людей!
Духи примолкли сразу. И ко мне подошёл первый человек:
- Кто ты и с кем говоришь? Зачем ты к нам и где твои родители пришла?
Со стороны пахнуло горьким и резким ароматом. Какая-то бабка жгла полынь, вымоченную в чем-то вонючем. Явно пыталась изгнать как злого духа.
- К вам пришла жаохуи, та, кто слышала своими ушами слова самого Лао - цзы. Я могу говорить с духами земли и небес и донести до них ваши речи.
- Девочка, не знаю, кто ты и где твои родные, но нельзя шутить с духами. Мы соблюдаем ритуалы, завещанные нам императором и предками. Уходи.
Я оглянулась, вокруг уже собралось немало людей: мужчин, женщин, детей, стариков. И они на меня со страхом смотрели. Как говорилось в свитках, страх - самое опасное чувство. Страх может быстро перерасти в гнев, в ненависть, злость. Страх убивает, и часто убивает не того, кто боится, а того, кого боятся.
Именно поэтому бродячие даосы стараются выглядеть безобидно и даже глуповато, и пока крестьяне к ним не привыкнут, даосы не лезут в дела деревни.
Но такой подход не годится для меня. Я мала слишком.
- Хорошо, многоуважаемый си ксиаобо! Я уйду. Но если кому-то нужна помощь духовидца, он может спуститься к старой иве. Я там весь день и всю ночь буду.
Я поклонилась и также медленно вернулась на берег реки.
Очень хотелось кушать, но я не хотела просить помощи у духов. Казалось, чем больше я буду опираться на мир духов, тем слабее у меня станет связь с миром людей.
Солнце медленно катилось по небу, воды реки неторопливо перекатывались по земле, старая ива шелестела длинными узенькими листочками, мирно стрекотали цикады, гудели шмели. Где-то звенела печальная песнь одинокой птицы.
Наверное, у меня ничего не получится. Это была глупая затея. Может, мне стоило остаться возле святилища?
Но когда небо окрасилось в красновато - рыжие тона, я услышала робкий женский голос:
- Эй, духовидец, ты правда можешь говорить с духами?
Я подскочила на месте, поправила прическу, уже сползшую набок, и вышла из ветвей.
- Да, могу. Но не со всеми духами можно договориться. Какая у тебя беда?
Мой голос звучал так тоненько и неуверенно.
Молодая крестьянка смотрела на меня с такой надеждой, что на миг мне стало страшно и стыдно, словно я собиралась ее обмануть.
- Мой сын. В него вселился дух лихорадки. Ни колдунья, ни староста не смогли изгнать его. Может, ты сможешь?
И она протянула корзинку с маленьким ребёнком, замотанным в тряпки. Малыш еле дышал, его кожа горела жаром и была покрыта липким потом. Я робко взяла его на руки и испуганно взглянула на женщину.
Я думала, что ко мне будут обращаться с такими же просьбами, что и в моей деревне: насчет колодцев, отхожих мест и прочей ерунды. Но тут все было серьёзнее. От меня зависела жизнь человека!
Я осторожно развернула тряпки, обнажая худенькое тельце, положила руку на лобик и забормотала:
- Дух лихорадки, выйди ко мне. Дух лихорадки, выйди ко мне.
Капельки пота начали собираться в одно целое, пока не сформировали мутную бесформенную кляксу. Она вытянулась вверх, раззявила прозрачный рот и пробулькала:
- Духовидец. Хочешь меня убить? Как того духа?
- Нет. Я прошу тебя уйти из этого тела.
- Если я уйду, то умру. Я могу жить только внутри человека.
- Скоро этот ребенок умрёт, и ты умрёшь тогда вместе с ним.
- Я вцеплюсь в его душу и улечу вместе с ней. Это хорошо. Для этого я и существую.
- А если. - Я на секунду засомневалась, но взглянув в глаза измученного ребенка, продолжила, - если я предложу тебе бой? Давай сразимся!
Клякса замерла, потом затряслась и рассмеялась:
- Давай! Но сразимся на моих условиях. Я из этого тела в твое уйду. Таким образом, если сможешь меня одолеть, выживешь. В случае если не сможешь, то умрёшь. И я на твоей душе покатаюсь. Согласен, духовидец?
- Да!
Клякса стянула остатки капель с ребенка, переползла на мою руку и впиталась без следа. Я почувствовала, как по коже пробежал озноб, и тут же голова взорвалась болью, не сравнимой с той, что была после раны.
Но ребенок широко распахнул чёрные глазенки, вздохнул и заорал. Женщина подбежала, потрогала его лобик, сухой и прохладный, и упала передо мной на колени:
- Прости меня, о мудрая. Я не верила, не верила, что ты можешь спасти моего сына. Прошу, прости. Я сделаю все, что скажешь.
Я протянула ей ребенка, чувствуя, как тошнота подхватывает к горлу:
- Накорми его. Он голоден очень.
- Конечно. Спасибо! Спасибо!
Крестьянка схватила малыша и убежала. А я упала в траву, ощущая, как внутри меня разгорается жар, как мерзкий дух копошится внутри костей, грызёт мою голову, вымораживает кровь. Но я все еще чувствовала тепло крошечного тела в своих ладонях, помнила, как болезненная муть уходит из его глаз, и была счастлива, как никогда еще в жизни. Духовидица.