Галка 6//стрела. Забежал как-то к Галке почти случайно, а она говорит: о, отлично зашёл!

Пошли со мной стрелу красить. Ладно, - говорю, - пошли. А чем красить? Краской, ясное дело! Тогда, - говорю, - не пойду. На мне все вещи новые. Брюки, рубашка - ваще всё новое, вот прям только что купил. Ладно, - говорит Галка, - сейчас мы тебя переоденем. Будешь на человека похож.

Порылась она в каких-то шкафах и нашла: триканы столетней давности и какую-то майку с принтом - то ли детскую, то ли женскую. Майка была катастрофически мала, зато ее было не жалко. Кроссовочки свои новые я поменял на что-то вроде обрезанных резиновых сапог. Сама Галка вырядилась примерно так же, и мы попёрли банки с краской, растворители и кисточки через дома в сторону красноглинского шоссе. Сухая летняя жара стояла. Во дворах бабушки выгуливали внуков. При нашем появлении внуки бросали выгуливаться и пялились на парочку клоунов, одетых в рванину. Сходство с клоунами усиливалось почти одинаковыми причёсками - две кудрявые шапки волос, а у меня ещё и борода, как у Фиделя Кастро.
Бабушки прерывали обсуждать рабыню изауру, потом шипели нам вслед нечто испепеляющее. Мы шли гордо и независимо, как и полагалось рабочему классу - истинным хозяевам страны!
Долго переходили шоссе. Поток машин летел почти непрерывно, а переходов со светофорами тогда ещё не было.
Наконец, перешли, и оказались в травах, между лесом и обочиной. Стрела была сварена из листового железа и смотрелась монументально. Не хухры - мухры, завод делал. Бетонная подушка, мощная станина, и где-то на уровне наших голов начиналась рабочая часть. Красок было две: небесно - синий фон и белые буквы внутри контура огромной стрелы. Я сразу твёрдую руку оформителей из бюро эстетики узнал. Вокруг стрелы не было ничего - только трава, летнее небо и в отдалении шелестели машины на шоссе. Я почувствовал себя на краю ойкумены, под артефактом забытой цивилизации. Краска со стрелы практически слезла, осталась только тень от надписи, сообщавшей, что красная Глинка - там.
Галка сказала: ни фига себе, какая огромная, придётся краску экономить, а то не хватит.
А я сказал: а как мы туда залезем, высоко же?
А Галка сказала, что я ничего не понимаю в жизни. Пошарилась вокруг стрелы и обнаружила в траве деревянную лестницу. Лестница вросла в землю, но сделана была мощно, с запасом, вид имела страхолюдный, чтобы не украли. Опять же - завод делал, всё по уму. Мы выдрали лестницу из травы, аки Гулливера, пленённого лилипутами и приставили к стелле. Захотелось пить. Нагретое железо добавляло жары. И как назло - ни ветерка. Тут я понял, что мы не взяли воды. Краску взяли, растворитель взяли, а воды взять не догадались - и правда, зачем? Краска - то эмалевая, на кой ей вода?
Галка сказала: ладно, будем работать быстрей, смотри и учись.
А я ничего не сказал, только посмотрел на неё со значением.
Я не сомневался в способностях Галки, но мне было обидно, что она сомневается в моих. Работа закипела, и через несколько часов, уставшие, с пересохшим глотками, мы стояли под стрелой и любовались на яркие буквы на синем фоне. Небо уже занялось вечерними красками, машины на шоссе летели с фарами. Мы стояли в траве, вокруг валялись опустошённые, вылизанные банки - краски и правда, хватило едва-едва. Я сухие комки воздуха глотал. Красота, - просипела Галка. Мы повалили лестницу, собрали пустые банки и пошагали к шоссе. Почти дойдя до обочины, мы вдруг резко обернулись и снова уставились на свою работу. Со стороны шоссе на нас смотрела древняя, ветхая стрела с почти нечитаемой надписью.