В те далекие времена, когда деревья были до неба, а мама с папой живые, у меня была подруга.
Надька в моей жизни вместе с новым домом появилась. Почему рядом с пятиэтажкой под номером 28 выросло здание с номером 11, для меня до сих пор остаётся загадкой. Как бы там ни было, у нашего одиноко стоящего дома появился сосед, а у меня - подруга. Познакомились мы в песочнице, точнее, в водопроводном колодце. Детской площадки в нашем дворе не было, приходилось как-то выкручиваться
. Колодец был неглубоким, стоя в нём, мы могли выкладывать на поверхность кексы, куличи и прочие песчано - кулинарные изделия. Мы с Надей с первых же куличиков друг друга отметили. В наших шедеврах, украшенных обрывками травы, камешками и кусочками фольги из-под конфет, чувствовались вкус, стиль и сдержанность. Помимо добываемой в колодце земли, дворовое братство очень интересовал огромный вентиль, торчащий посреди импровизированной песочницы. Чудесным образом вентиль превращался в штурвал, а колодец оборачивался фрегатом или крейсером. Жаль только, что при всех наших стараниях повернуть штурвал не удавалось ни на дюйм, оттого судно не шло ни правым, ни левым галсом. К несчастью, усердие незадачливых матросов было замечено взрослыми и однажды корабль - песочницу прикрыли, уложив сверху огромный металлический лист с замком.
С Надей нас сблизила не только песочная кухня. Мы рисовали одно и то же - прекрасных дам, рыцарей и мушкетёров, писали похожие сказки и сочиняли симметричные стихи. У каждой под подушкой лежала зачитанная до дыр книжка про тома и гекки. Как выяснилось позже, удивительным образом совпали наши интересы не , внимание, только в культурно - творческой сфере, но и в делах сердечных.
К тому времени, как колодец - песочницу закрыли листом бездушного металла, мы с подружкой собирались в первый класс. Приближающееся посвящение в школьники занимало вс время и все мысли, потому песочная депривация не подорвала наше с Надькой доверие к миру вообще и к людям в частности.
В первый "А" приняли 35 человек. Девчонок я сразу же запомнила по именам, лицам и прическам. С мальчиками дело сложнее обстояло. Мальчишеская субстанция, не имея косичек, бантов, школьных передников и прочих, легко узнаваемых и уникальных маячков, не желала идентифицироваться. Исключение составил лишь один первоклассник. Стасик был высок, бледен, худ и прозрачен. Он на статуэтку танцовщицы из немецкого фарфора походил. Эту статуэтку мой дедушка привёз когда-то давно из Потсдама, хранилась она за стеклянными дверцами пузатого буфета на большой черкизовской улице столицы нашей родины и поражала мое детское воображение изяществом и эфемерностью. Я смотрела на кисейного мальчика и вспоминала кажущийся таким хрупким фарфор в дедушкином буфете, а ещё я видела великую балерину Майю Плисецкую, отчаянно машущую руками - крыльями в предсмертной агонии. Где-то внутри завывала виолончель, под грустную музыку сен - санса хотелось пожалеть Стасика и угостить вкусным. Желание накормить полупризрачного олноклассника посещало меня довольно часто и даже во время уроков. Оказывается, Стасик жил в одиннадцатом доме, и моя подруга видела его раньше. Уже на второй день учёбы Надя призналась мне, что влюблена. Я, конечно же, поклялась никому не открывать тайну, проведя согнутым указательным по сомкнутым губам - рот на замок, могила! В свою очередь, я поведала подруге, что, если бы сердце мое не было занято (в ближайшем будущем я собиралась выйти замуж за Д'артаньяна), я бы тоже выбрала Стасика.