Ответ@Textundertale. Mettaton@Textundertale.

Вопрос: "твоё прекрасное тело очень похоже на человеческое, а хотелось бы по-настоящему стать человеком, из плоти и крови? Хотя бы на время, чтобы прочувствовать изнутри то, за чем привык наблюдать со стороны? С детских лет меттатон был глубоким ценителем человеческой культуры в целом и самих людей в частности

. Он с огромным интересом смотрел шоу по телевизору, какие только удавалось "Поймать", восхищался творческими идеями, сценической раскованностью и блистательным обликом человеческих артистов, жадно хватался за перепадавшие ему обрывки сведений о верхнем мире - и вот, наконец, его мечты сбылись и он по-настоящему оказался среди людей. Они становились его подчинёнными, коллегами и наставниками, появлялись среди его друзей, приятелей и просто знакомых, стремительно пополняли штат его фанатов и просто окружали его со всех сторон. Меттатон получил потрясающую возможность наблюдать за их жизнью вблизи, вливаться в её ритм, максимально подробно узнавать об их чувствах, привычках, обычаях, вкусах и реакциях. Что-то восхитило его ещё больше, чем в подземелье, что-то не вызвало никакого удивления, а что-то послужило поводом для большого разочарования - но, так или иначе, всё это по-прежнему было безумно интересно.
Однако, как глубоко в это ни погружайся, всё равно останешься всего только сторонним свидетелем. Имея максимально антропоморфный облик, в плане физических ощущений и переживания многих повседневных радостей и неудобств меттатон отстоял от людей, пожалуй, ещё дальше, чем другие монстры. А потому временами у него нет - нет да возникала мысль - каково было бы ненадолго стать человеком?
Человеческие тела по сравнению с металлической конструкцией на диво лёгкие, а при должном старании - на диво гибкие. И пускай сами их обладатели частенько выглядели так, словно их к полу придавливает ноша потяжелее почти двухметрового робота, сам меттатон был уверен: обрети он такое - и порхал бы всюду легко, как птица.
У людей мягкая, бархатистая, чувствительная кожа и отлично развитое осязание. Вообще-то меттатон хорошо ощущал прикосновения, температуру, различал предметы на ощупь, но то была работа искусно спроектированных датчиков, и робот не сомневался, что, будь он человеком, его восприятие физического мира было бы совершенно другим - более ярким, более острым, более непосредственным, более разнообразным. Даже кратковременная боль от удара или пореза, которой он в своём теле никак не мог почувствовать, стала бы любопытным новым впечатлением, небольшим экспериментом.
Он узнал бы, что такое хотеть спать, успевать или не успевать выспаться, каково испытывать голод, а вслед за тем - приятное насыщение, страдать от усталости и наслаждаться отдыхом. Смог бы есть человеческую еду, которая, в отличие от многих монстров, была для него под строжайшим запретом. Узнал бы, каково это, когда она не превращается в чистую энергию, а проходит через всё тело.
Таким образом, если бы меттатон стал человеком, он смог бы отращивать или укорачивать волосы, смелее экспериментировать со стрижками, причёсками и окрашиванием. Он непременно сделал бы себе маникюр и перепробовал бы массу вариантов. Ему открылся бы мир совершенно иначе устроенных косметики, парфюмерии и грима - великий соблазн для шоумена!
Он бы рискнул научиться плавать - ведь роботом ему нипочём не удержаться на воде, не утонув. Рассекал бы водную гладь, взмахивая руками и колотя ногами, а потом вылезал бы на берег, чтобы отдышаться - к слову, это тоже было бы любопытно, ведь в своей жизни меттатон по-настоящему не дышал никогда.
В его груди затрепетала бы человеческая душа - невероятно сильная и исполненная решимости, цветная и заметно более могущественная, чем у любого монстра. Люди иногда говорили, что если бы робот был одним из них, то его душа была бы фиолетовой - ведь из всех ведущих качеств ничто так не было присуще меттатону, как настойчивость, сопровождавшая его с рождения и заставлявшая всегда непременно добиваться своих целей и исполнения мечтаний.
Но переживать всё это меттатон согласился бы лишь на протяжении непродолжительного времени - чтобы потом обязательно вернуться назад. Становиться человеком навсегда было бы, пожалуй, очень плохой идеей.
Люди заболевают. Они подвержены множеству инфекций, воспалений, травм, обострений, могут отравиться или пострадать от укуса животного, получить ожог или даже просто заработать мозоль. Больно, неприятно, хлопотно, вдобавок далеко не всегда человеческий организм можно "Починить". В роботическом теле заменил необходимые запчасти - и снова стал таким, как прежде. Людям об этом не приходится даже мечтать.
Люди стареют. Их кожа становится морщинистой, волосы седеют, спина сгорбливается. Им нипочём не сохранить навсегда юную красоту - а меттатон, исполнись ему даже сто лет, будет всё так же молод и свеж на вид, как в день окончательного появления ЕХ- формы на свет.
Люди умирают. Им не предугадать, когда и от чего это случится. Меттатон бессмертен почти. Таким образом, если кто-то не умудрится специально убить его, он проживёт на свете столько, сколько заблагорассудится.
Люди не владеют магией. И это лишает их огромного количества возможностей. Робот со своим техноволшебством во многом их далеко позади оставляет.
Души монстров настолько же слабее человеческих, насколько и чище. Зачастую там, где с монстром проблему можно решить задушевным разговором и необходимой помощью, с людьми придётся продираться через толщу условностей, интриг и яростной непримиримости. Конечно, среди представителей их расы немало и весьма хороших личностей, но не слишком ли неоправданный риск - получить впридачу к сильной душе камень на сердце?
К тому же, в конце концов, при всём неиссякаемом любопытстве и при всей любви к человеческой культуре меттатон всё-таки не хотел переставать чувствовать себя монстром - и роботом. У него в голове никогда не водилось несбыточных грёз о том, чтобы сменить расу и порвать с родными корнями. Он чувствовал себя совершенно прекрасно, будучи тем, кто он есть, благополучно и гармонично, и все мысли о том, чтобы ненадолго ощутить себя человеком, были не более чем занятными фантазиями.