Margaret_Mitchell@Literarygenius Margaret_Mitchell.

BSD Bungou_Stray_Dogs.

Q: тема: любовь -ОТП; подтема: любовный треугольник.

04/11. "…. Дорогой дневник, я … ам. Я не уверена, что именно произошло".
Митчелл жмурит носик изящный, прогуливаясь по освещённому чрез шифон занавесей коридор и пытается найтись средь хитросплетений кружева, сотканного на коврах под ногами: такое убранство, такой пустой дом - Фицджеральд всегда был по-особенному странным человеком в её глазах, но не более. До этого момента.

Митчелл жмурит носик: солнечный луч забивается в глаза и она сдувает его, сдувает, ленясь подтянуться к чёлке и самостоятельно убрать волосы или надеясь, что ей, быть может, кто-то поможет?
Что за вздор! - И лицо пунцовое, возмущённое, она фырчит, подбирая полы юбки одними цепкими пальчиками - бежать отсюда, срочно бежать!
Круто разворачивается на каблуках, упираясь ими в паркет до скрипа, делает первый, уверенный шаг - и вздымается платье лёгкими клубами мягкого алебастра. Она, право, совсем как жалкая беглянка - ей самой и совестно, и стыдно, но появляться в подобном виде на людях - и совестнее, и стыднее.
И она идёт как может, и - увы и ах! - Сталкивается с кем-то в самом проёме; оглядываясь, не заметила лица виновника и едва ли находила нужным это сделать, уже готова рассыпаться в недовольстве. Но.
- … ам. Прошу прощения, мисс Митчелл.
"Ох, ну Конечно", - промычало обескураженно сознание. Под ногами прошуршали листья формата разного, Маргарет почувствовала лёгкий запах чернил. "Маленькая Женщина" перед ней в миг согнулась напополам, стояло Митчелл выказать хоть каплю недовольства одним своим лицом, и принялась собирать листы в каком-то судорожном припадке. Митчелл, не знаючи, как толком на это ответить, замерла, улыбнувшись как-то потерянно.
"Луиза. Луиза мей олкотт".
Невольно пробует это имя на вкус в который раз, и кажется оно пряно - сахарным, мягким и ненавязчивым - слишком робкий вкус для пирога, слишком выразительной для печенья, быть может, суфле? - Ни с чем, помимо сладостей, сопоставить она этот тихий лепет не могла.

Луиза говорила осторожно и чуть дыша, словно бы ей всегда не хватало воздуха, в редкие моменты абсолютной решимости она набиралась смелости заявить что-то, но те "Редкие Мгновения" безраздельно крал Фицджеральд, вселяющий в неё эту решимость, а чем - один чёрт разберёт.
Луиза была хрупкой, маленькой - дело было даже не в росте или возрасте, такое уж впечатление она, завёрнутая безвылазно в свою шаль, производила, - и неизменно очаровательной в своей простоте. Она избегала взгляда, всякого конфуза, не любила долгие, затяжные беседы, но слишком короткие так же казались ей неправильными, она знала каждого Эспера в гильдии, но, о чудо, ни с кем не говорила тет-а-тет, попросту опасаясь этого. Она не была той, кто восхищал взгляды, но никто не сомневался в уме олкотт, который ни раз и ни два сослужил каждому.
Впрочем, Маргарет интересовало не это.
- не стоит. Это лишнее.
Поправляя длинные рукава, клонит головою, взглядом опускаясь к ногам: Луиза всё возится у её ног, словно потерявши что-то м Митчелл неуютно кривит лицом. Что же, право, не так-то? Как же, право, так вышло?
- вы что-то потеряли?
- а. о - ох, нет - нет, ничего такого, ам.
Но возится всё ещё. И Митчелл почти раздражена - не сказать, что сконфужена, скорее приведена в замешательство ситуацией.
"Вам помочь? - забывает сказать вслух и сразу же мечется взглядом по помещению, оглядываясь через плечо даже с какой-то скованной ленцой. Сиротливая бумажка с подписью Фрэнсиса что-то делала на полу, прямо позади Митчелл. - Далеко же залетела".
- о - ох! Спасибо.
Тупит как всегда мягко глаза, чтобы не обидеть, и отчего-то краснеет, запинаясь.
- … незачем меня бояться, я не кусаюсь.
-.
Виноватое "мм", олкотт поправляет очки. Митчелл грустно руки под грудью складывает.
У Луизы очень милое лицо: круглое, чуть смугловатое и такое простое в своей непосредственности, что неминуемо очаровательное; большие, с пенкой карамельной глаза, ласковые; тонкие и бледноватые губы, всегда какие-то нежные и, кажется, дрожащие. И пахла она всегда как-то по-особенному: смесью корицы, кофе и чернил.
У Луизы очень мягкий характер: словно бы всё её существо так легко сдуть, сломать и, смеясь выбросить.
Луиза очень тёплая, сокрытая и закутанная, такая по-домашнему родная.
И Маргарет невыносимо нуждалась в этом тепле.
Она давно заметила, но искренне, упрямо не хотела себе в этом признаваться - Луиза, поправляющая даже прямо сейчас аккуратно свои очки, трогала её сердце. Было ли это то чувство необходимости проявления заботы? Касалось ли это как-то того, как сильно она скорбела по семье, по сёстрам?
Митчелл хотела думать, что олкотт была для неё "Сестрой, Которая Отбилась от Семьи"; хотела верить, что нелюдимость Луизы просто пробудила в ней нечто материнское.
Хотела, но.
- у вас прядь выбилась.
Но ровно чеканит она, подтягиваясь трясущимися руками к копне чуть неубранных, коротких волос лёгкого цвета поспевающей нуги. Она касается пальцами одними чёлки, которая, впрочем - то, была на месте, как к чему-то сакральному, и тяжело выдыхает. Ловит себя на этом и вдыхает рвано, много и шумно, отдёргивая руку.
Луиза с секунду приходит в себя, но практически мгновенно извиняется и убегает. Митчелл снова улыбается как-то невесело и в миг переходит от очаровательного пунцового на щёках к болезненной бледности. Её грудь ноет так бесстыдно.
Последующие полчаса она толком и не помнит.
04/11 "Дорогой дневник, я … я не могу в этом сознаться. Даже тебе".
- вы в порядке?
Она смотрит вперёд, но едва ли различает что-то: перед глазами как-то мутно и приторно. Чёрный - белый, чёрный - белый. … какая-то грубая ткань на вид, сплошь чёрная - и даже не бархат? - И такая вычурно - строгая; лёгкий ворот. Крест.
… ах, этот крест.
- я. М. да.
Как-то потерянно - сразу понятно, что к чему, но он молчит, прикрывая глаза. Выпытывать незачем: причина давно известна. Только вот не ясно, вызывало ли подобное стечение обстоятельств в готорне молчаливое и какое-то греховное ликование или же ему было жаль.
Маргарет была очаровательной женщиной и она, увы, знала об этом: изящные платья и соблазнительные корсеты; зелёные глаза с придурью лестных трав; свисающие с плеч зонтики от солнца, лишний раз напоминающие о том, как хрупка Митчелл, так смело фырчащая (она попросту не переносила прямых солнечных лучей, слишком уж легко сгорала.
У неё была выточенная годами, истинно аристократическая речь: эти устаревшие слова и выражения, лёгкий английский акцент и гордость во всём виде, какую имели дворяне столетие, может, назад - одним своим присутствием она точно уволакивала в театральное представление, в другую, совершенно чуждую этому времени эпоху.
Маргарет была обманчиво - тверда на вид, всем своим существом кичилась самостоятельностью и любила делать всё исключительно с а м а. (только если это не была мелочь типа погрузки корабля, тут она с радостью бы уступила готорну, который, впрочем, так же охоты этим заниматься не имел).
Но на деле - это было ясно видно единицам в лице ныне одного - единственного - Митчелл была на редкость хрупкой девушкой. Как же легко было в дребезги разбить её неосторожным словом - Маргарет не терпела предательств.
Её сердце предало голову. Митчелл не смогла оправиться.
Маргарет знала насколько она очаровательна - особенно в грусти, особенно в стремлении, - и она знает, насколько сейчас беспомощен перед ней Натаниэль. Пожалуй, это было несвойственной ей, но врождённой женской хитростью. Эгоизмом.
"Совершенно Точно нет", - он хватает бледнеющую ненарочно Митчелл под плечи, точно поддерживая, чтобы та не упала, но она лишь хмурится, вновь давая понять, что "с а м а".
Как всегда "с а м а", как обычно "с а м а", как всю жизнь "с а м а", но дрожит и готорн хмурится в ответ, сильнее впиваясь пальцами в ткань алебастра.
У готорна всегда были холодные руки. И сам он был всегда холоден (что было особенно смешно и непривычно при воспоминаниях о непомерно тёплой олкотт. Он был нежеланной осенью и осторожной стужей, заботливой зимой, но такой леденяще - холодной, что Маргарет просто не смела возразить порою, а когда и возражала - то было в пустоту, он попросту не слушал. Или же не хотел слышать.
У готорна очень прохладный рассудок, стройные мысли и сдержанная манера представляться, говорить, изъяснять - он всё кажется ненастоящим и каким-то искусственным.
У готорна, на самом - то деле, из горячего - только сердце под угольно - чёрной сутаной.
Маргарет устала. И она устало, по-женски высоко, необыкновенно для неё хрипло, выдыхает, позволяя себе свалиться прямо на грудь Натаниэля - тот же стоит, не двигаясь, и плеч не отпускает, всем своим телом чувствуя то, как Митчелл дрожит. Она дрожит, но готорн знает от чего - от неё всё ещё легко пахнет чернилами, как после долгих блужданий около кабинета Луизы. И готорн внутренне выдыхает, что на деле выражается лишь в принятии: он сильнее вдавливает в себя тонкий силуэт Маргарет, укрытый шелками платья.
Она слишком послушно льнёт и оттого даже больно: должно бы радоваться тому, как пальцы Митчелл хватаются за спину и как она опирается, как она беспомощна в такие редкие, в такие "его" мгновения - более никто себе такую роскошь позволить не мог - но ему, напротив, грустно.
Грустно, потому что Маргарет истинно грустно.
- … у вас прядь выбилась.
Заправляет он локон, - тот самый, который мешался ей ещё с начала дня, - и Митчелл разве что за сердце не хватается, чувствуя, как поправляется аккуратно причёска. И совестно, и невозможно.
- благодарю.
Она тушит об него свою страсть к олкотт, терзаясь виною; он, глотая жадно каждую такую минуту, угрюмо мыслит о грусти. И лишь олкотт, счастливица от незнания, встречая в коридоре объятия этих двоих, смущённо улыбается, тут же уходя за угол. Она рада в своём неведении, окрылённая; иные же терзаются, прибитые чувствами к земле. 04/11 ".