Клуша. - Клуша, пасуй на меня!

- Орал из-под кольца горыныч, самый высоченный парень в классе. Да что в классе - во всей школе. Она стояла посреди баскетбольной площадки и не могла понять, как умудрилась поймать мяч. А теперь таращилась на него, как на артефакт, который волшебным образом очутился у неё в руках.

- Клуша, твою мать, давай, бросай уже! - Горыныч закипал - их команда проигрывала 12: 14. Кто-то на зрительских скамейках подхихикивал, а к ней уже бежали со зверскими лицами игроки из обеих команд. И она бросила. Почти не глядя. Со всей дури. Она не поняла, что случилось. Сперва послышалось громкое "бум"! Потом бум - бум - бум потише. Тишина и. дикий рев, свист, вой.
- Гол!
Как гол? Почему гол? Она ничегошеньки не понимала.
- Клуша, ты снайпер! - Горыныч подлетел к ней и от избытка чувств схватил, закружил, но почти сразу поставил на обшарпаный пол спортзала.
- Ты что, гирю проглотила? - Удивленно уставился он на нее.
- Просто у меня кость тяжелая, - чувствуя, что розовеет от макушки до пят, охрипшим от волнения голосом, пробормотала она.
Свисток судьи заставил их занять свои места. До конца игры оставалось 3 минуты. Все эти три минуты, клуша, она же Луша, Лукерья, старалась быть незаметной, слиться с воздухом, чтобы только, не дай бог, ей снова не прилетел мяч. Она понимала, что второй раз ей так не повезет и ошибки ей не простят, несмотря на гол, случайно случившийся.
Ей всё таки удалось больше так не подставиться и игра закончилась ничьей. Взмыленные и довольные одноклассники хлопали друг друга по спинам, обнимались, как заправские баскетболисты и уже было стали расходиться по раздевалкам и душевым, но всё тот же горыныч обернулся к "Виновнице" равного счета, до сих пор алеющей от пережитого.
- Ну, клуша, ты даешь! Что ж ты раньше свои таланты скрывала?
Она совсем засмущалась и казалось, что щеки вот-вот брызнут малиновым соком.
- Да ладно тебе, змей, не видишь, она сама в шоке, - засмеялись вокруг. Тот хотел еще что-то сказать, но его уже тянули за собой.

Она была новенькой в этом 10 "Б". Родители давно хотели переехать из старого района поближе к центру, но ждали, когда она закончит девятый класс и сдаст экзамены. Срывать ее посреди учебного года на новое место они не хотели, да и она сама была от этого не в восторге.
Надо сказать, что родители были большие оригиналы. Это же надо было додуматься, назвать ребенка допотопным именем - Лукерья. Видите ли, её маме хотелось чего-то необычного, чтобы не как у всех. Похоже, о будущем ребенка она не задумывалась или задумывалась, но как-то отстраненно, словно ребенок и имя жили отдельными жизнями. А её муж, Лушин отец, очень любил свою жену, поэтому доверял ей во всем. И когда она принесла свидетельство о рождении, где черным по какому-то непонятному цвету было написано: Морозова Лукерья Вениаминовна, он только крякнул неопределенно и кивнул. Дескать, Лукерья, что ж, тоже имя, и с ним жить можно. Как же они ошибались.

В детском саду еще было сносно. Детям в этом возрасте было всё равно, у кого какое имя. Хоть Прасковья, хоть Луиза. И для того, чтобы раздружиться, повод должен был быть более, чем. Вот если Таня не дала Мане совок с ведерком - это уже была трагедия. Тут и дружба врозь. На целый час, а иногда и на два. А какое там имя - это ерунда на постном масле.
Неприятные открытия с приходом в школу начались. Вот тогда то Луша узнала, что такое быть не как все. На первом же уроке весь класс покатывался со смеху, когда один из мальчишек обозвал ее грушей. Луша - груша. Так и прилипло к ней на все девять классов. И если учесть, что девочка была не из худеньких синюшных цыплят, а довольно плотненькой и розовощекой, то это прозвище, собственно говоря, не шло вразрез с ее внешним видом.

Луша сначала жаловалась родителям, что ее дразнят. Даже плакала. Но мама с папой смогли убедить своё сокровище, что самое главное - это какой человек. Таким образом, если добрый и отзывчивый, то его полюбят с любым именем. И она больше не комплексовала по этому поводу. И, хотя прозвище шло с ней все девять классов, но звали так её уже просто, по привычке, совсем не обидно. Потому, она выросла доброй, мягкой девочкой, но со своим мнением, к которому родители прислушивались и никогда не давили, если оно было не таким, как у них.
Мама с папой очень её любили. И баловали. Но это совершенно не портило характер Луши, лучика, как ласково называли ее родители.

- Знакомьтесь. У вас новая ученица. Морозова Лукерья, Луша, - классная десятого "Б" невольно улыбнулась.
- Луша - клуша! - Хохотнул длинный парень за последней партой. Класс его поддержал и зашелестел смешками. Она стояла возле доски первого сентября в новом десятом классе и с ужасом думала, как ей теперь жить. Этот длинный предотвратил все ее попытки понравиться до того, как станет известно её имя. Первый раз в жизни она обиду на родителей почувствовала. Горькую обиду.
Девчонки шептались и поглядывали на новенькую с усмешкой. Парни быстро оценили, что это не девушка мечты и утратили к ней интерес. Да и какая мечта будет ростом метр с кепкой и носить сорок восьмой размер. В мечтах юных плейбоев жили длинноногие модели, сисястые и, желательно, с маленьким мозгом.

Морозова полной противоположностью была. Хотя толстой ее вряд ли можно было назвать. Скорее, здесь уместнее было бы слово - плотная, сбитая. Но при этом грудь ее не так, чтобы выпирала. Ну, может, слегка. Темно-русые волосы были забраны в высокий роскошный хвост, который лежал между Лопаток, аккурат до самой округлой части спины. Густая пушистая ровная челка была чуть ниже бровей, поэтому она, как будто, смотрела слегка исподлобья. Глаза были совершено обыкновенные, карие, с черным ободком, в обрамлении черных ресниц средней длины и пушистости. Но вот губы. Губы были совершено незабываемые. Чуть припухлые, сочно - красные, как будто она целовалась три часа без передышки, с темной каемочкой по краям. Словно художник тонкой кистью обвел их малиновой акварельной краской и растушевал. Образ завершала ямочка на левой щеке, которая проявлялась лишь тогда, когда она улыбалась. В общем, если сильно не придираться, девчонка была симпатичная. Что и отметил про себя хохмач на последней парте.

Звали его Егор Столетов. Егор. Отсюда и производные - горыныч, змей и трехголовый. Хотя, правильнее было бы назвать трехмозговый, но, в русском языке вряд ли есть такое слово, даже если человек умен, как сто японцев.
Змей был почти отличником, почти спортсменом, почти активистом и просто красавцем. Ну или почти красавцем. Ростом под метр девяносто, он был немного худощав, но не тощ. Копна непослушных светло русых, почти пшеничных волос буйно произрастала на его умной голове. Казалось, вся его шевелюра состояла из сплошных вихров. Сколько он не пытался причесать их и сложить хотя бы в подобие прически, они вставали на дыбы, как дикие мустанги и ложиться упорно не желали. Тогда он просто плюнул на это дело и ходил лохматым, как капризка из сказки.

В этот же день была физкультура. В этот же день Луша забила гол с закрытыми глазами и в этот же день горыныч увидел её губы близко - близко. Он потому и отпустил её в спортзале так быстро, что испугался сам себя.
"Черт что знает. Не хватало еще увлечься этой. Подумаешь, губы. Может, она тупа, как пробка. " Но он уже подозревал, что это далеко не так.

- Мам, расскажи, как вы с папой познакомились? - Луша улеглась поудобней на диван, подперла голову кулаком и приготовилась слушать.
Рядом примостился старый, почти древний, но еще бодрый пес. За окном уже сгущался вечер, все дела по дому были переделаны. Можно было и расслабиться.
Ей всегда нравилось вот так лежать, смотреть, как мама вяжет и слушать ее рассказы и истории. После сегодняшней физкультуры ей не терпелось поделиться своими чувствами, сомнениями, правда, она сама еще в них не разобралась. Потому и решила отвлечься.
Мама отложила вязание, очень внимательно посмотрела на дочь.
- Я ведь уже рассказывала.
- Мамочка, ну расскажи еще раз. Ну пожалуйста! - Луша сделала умоляющий жест и наморщила нос, как будто собралась расплакаться. Обе рассмеялись.

- Дело было осенью. Уже листья меняли свой цвет, - начала мама с любимого вступления, - кое-где даже начинали опадать. Я ехала в автобусе с работы в новом дурацком берете, из-под которого постоянно выбивались волосы, и о чем-то мечтала. Вдруг автобус дернулся и на меня свалился твой отец. Правда, тогда я еще этого не знала. Потом. Он сказал, что растрепанная я похожа на француженку. Потом мы потерялись и нашлись через несколько часов в приюте для собак. Мы выбрали одного щенка, не подозревая об этом. Как оказалось, это был судьбоносный день для всех нас. Оттуда мы ушли уже втроем, - она потянулась и потрепала пса. Тот лениво лизнул ей руку и снова развалился, как будто это был его диван, а Лушу он пустил из чистого человеколюбия и собственной щедрости душевной.
- Отец всю дорогу дразнил меня и называл лахудрой, правда, это у него звучало, как: "Вашим Кудрям на Воле Комфортней", что по сути, было одно и то же. Тут они снова засмеялись, каждая по своему представляя эту картину.

- А что это ты вдруг ударилась в воспоминания? - Мать хитро глянула на дочь. Та пожала плечами, настолько, насколько это возможно было сделать лежа.

- Как первый день в новой школе прошел? Молчишь, как партизан, весь вечер.
- Мам. Зачем вы назвали меня так! Лучше бы какой нибудь Светой или Леной, - Луша смотрела на мать с укоризной и той показалось, что в глазах дочери заблестело.
- Так так так. Теперь поподробнее. До сегодняшнего дня у тебя, вроде бы, не было проблем с именем. А все, которые были, успешно были решены. Что случилось?
- До сегодняшнего дня я не была клушей! - Теперь слезы звенели в голосе. Она старалась сдержаться, но это у нее плохо получалось и одна за другой, мокрые дорожки, предательски пролегли по щекам.
- Ну, девочка моя, - мать пересела на диван и обняла свое сокровище, - тот, кто так тебя назвал, во-первых, совсем тебя не знает, а во-вторых, видимо, не отличается умом.
- Ма-ма! Он очень умный! - Она это почти выкрикнула и уже тише добавила - и красивый.
- Вот увидишь, если он и в самом деле, такой умный, как ты говоришь, то он скоро поймет, как ошибался. И всё изменится. Мать гладила её по голове и вытирала мокрые щеки, пока на одной из них не появилась ямочка.
- А что, - мать весело подмигнула, - он действительно такой красивый и умный?

Они проболтали до позднего вечера, пока с работы не вернулся отец, не сгреб их в охапку и не отправил спать. Ночь для Луши почти без треволнений прошла. Потому писк будильника она приняла без обычного раздражения и почти с удовольствием засобиралась в школу. Нажмите на фото, чтобы читать продолжение.