К слову о том, насколько идеально должен быть сшит исторический костюм.

Речь, разумеется, не о костюмах аристократии, а об одежде людей среднего достатка как в этом отрывке, или тем более простонародья, шившего себе одежду самостоятельно.
Отрывок из романа М. Н. Волконского "Кольцо Императрицы", 1896 г.:

Вера Андреевна, отчаянно разводя руками, ходила вокруг стоявшей пред зеркалом младшей своей дочери Дашеньки, уже почти совсем одетой и причесанной.

- нет, положительно, так невозможно, так невозможно, - говорила она, выходя из себя. -. Эти портнихи совсем шить не умеют, совсем не умеют. Смотрите, Акулина Авдеевна, - повернулась она к немолодой уже женщине, очевидно, подразумеваемой под словами "эти Портнихи", и дернула сзади на дочери лиф, - разве это возможно - морщит и потом горбит.
Жена придворного истопника Акулина Авдеевна, бывшая до замужества мастерицей у портнихи - француженки и теперь занимавшаяся самостоятельной практикой, стояла, кусая губы, видимо сдерживая свою злобу, и недоверчивыми сердитыми глазами смотрела на спинку лифа. Она в душе готова была согласиться, что платье, когда его шьет француженка, сидит гораздо лучше, но так как сама она лучше шить не умела, то ей и такая работа казалась хороша.
- лиф как лиф, - проговорила она.
- какой же это лиф? - снова подхватила Вера Андреевна, - это - дерюга какая-то, лапоть, а не лиф; в таком лифе она ни на что не похожа как сложена, а между тем в пору бы всякой быть сложенной так. Снимай! - вдруг резким движением обернулась она к Дашеньке и снова рванула на ней лиф.
Дашенька, слегка сутуловатая от неуменья держать спину и голову, повела своими плечиками и, подняв взор на мать, стала снимать злополучный лиф.
Каждый раз, когда Дашенька одевалась для какого-нибудь выезда, Вера Андреевна видела, что в ней что-то не то, но, разумеется, приписывала это не самой ей, а недостаткам платья или прически. Акулина Авдеевна на беду свою была далеко не первоклассная портниха, в работе у нее всегда можно было найти какой-нибудь недостаток и придраться, и Вера Андреевна придиралась.
- ну, вот изволь переделывать, мать моя, - снова заговорила она, когда лиф был снят, - делай, что хочешь, но так оставить нельзя!
- да что же там переделывать - то? - попробовала протестовать акулина.
- что хочешь! Я знаю почем. Я - не портниха, я не обязана знать, это - твое дело; ты сама видела, что скверно, ну и переделывай, и переделывай.
У Акулины Авдеевны глаза вдруг наполнились слезами, но лиф она все-таки взяла.
- ведь не французинка я, - окончательно обиделась она и, присев у окна, принялась что-то распарывать и зашивать, громко щелкнув зубами, откусывая нитку.